Стихи

Ага, милые такие как гремлины
Вот хорошо было б, если б вы еще и есть не просили

Ну поначалу мы вполне себе милые могваи вот типа этого

А вот гремлинами

мы становимся как рез если нас вовремя не покормить .

Совершенно гениальное стихотворение

...уже упоминавшегося здесь тушинского поэта Евгения Лесина, посвященное планам строительства стадиона "Спартак" на тушинском аэрополе.

Спартак не пройдет
Погромщики и фашисты из банды Путина и Лужкова,
Платные агенты Аль-каиды и Хезболлах.
На святое Великотушино наезжают снова.
Да еще со спартаковской свастикой в грязных руках.
Мало вам, сволочи, Ливана и Кондопоги?
Мало вам, гады, что не арестован Ахмаденежид?
Нет, вы хотите, чтоб все великотушинцы протянули ноги.
Чтоб над нами глумился Чечен-Спартаковец-Антисемит.
Путин, ты же чекист, ты же из Ленинграда?
Что ж ты на нас бросаешь своих собак?
Мало тебе, что ли фашистского блокадного ада?
Надо, чтоб в Тушино строили сволочи стадион «Спартак»?
Чтоб уничтожили Сходню и канал имени Москвы?
Чтобы разграбили Сходненский ковш и улицу Свободы?
Чтобы глумился шейх Насралла и кидал во рвы
Нежных тушинцев на съедение спартаковским уродам?
Да уж лучше пускай Мадонна голая на аэродроме поет.
Она умница и красавица. И е*ется в жопу и сраку.
Да, нас возможно, какой-нибудь поп православный взорвет
Или просто устроит на летном поле антисемитскую драку.
Хрен с ним с попом – пусть в школе своим кадилом чудит,
Лезет под юбку девочкам от 7 до 12 лет.
Только не стадион! Ведь и римский Спартак – ваххабит.
Чурка из Подмосковья, не умеющая делать минет.
Слава Сальери, позор Моцарту – композитору и футболисту.
Да здравствует Вагнер – композитор и футболист!
Дадим отпор – Лужкову, спартаковцу и фашисту!
Да здравствует Буш-сын, Буш-отец и Буш-Мадонна – антифашист!

А вот еще некоторые тексты песен легендарной группы "Психбригада":

Декадент
Грудь моя из пергамента
руки мои тонки
Вены мои в дорогах
глазки в очках пусты

А я наркот-подросток
я декадент-змея
На дискотеке "Манхэттэн"
в туалете двигаюсь я

Злобный мордатый охранник
меня пинает ногой
Баян растоптал и банку
но я остался живой

А их зовут мудаками
но хочется мне отомстить
И встал я под красное знамя
чтобы буржуев бить

Грубые пролетарии
водки налили мне
И вот я опять здоровый
иду с арматурой в руке

Кругом горят иномарки
качается вздёрнутый мент
Ох жизнь полюбил я, братцы
теперь я не декадент!


Пей кисель
Отцвела в саду сирень
нам опять дают кисель
Рассовали по палатам
закрутилась карусель

припев:
Пей кисель, пока ещё
светится в Кремле окно
Пока мы не отымели
всех врагов страны в очко!

Русский ветер за окном
кружит и срывает лист
Лёг сюда я дерьмократом
вышел левый экстремист

припев.

Прохожу я мимо баров
пыльным, грязным дурачком
Но придется этим тварям
снять костюм и встать рачком

припев:
Пей кисель, ещё пока
сидят дяди в кабаках
Пока там танцуют бляди
в красных кожаных штанах!

Русский ветер настаёт
путь у нас один - вперёд!
Верю, каждая заточка
брюхо для себя найдёт.


Пускай танцуют пидарасы
Танцует педик в женском платье
и рукоплещет бизнесмен
И за цветы он щедро платит
но к стенке мы поставим всех!

припев:
Пускай танцуют пидарасы
недолог их короткий век
Не любят их народа массы
не любит русский человек!

А из Америки - Европы
слетелись мухи-пидорки
Е*ут страну родную в жопу
да что ж мы терпим, мужики?!

припев.


Маша Кац
О чём тебе напела
певица Маша Кац?
Ты смотришь в телевизор
там пляшет пидарас
Глумятся пидарасы
кружится вороньё
Но скоро вы подавитесь
и мы возьмём своё!
Нам не нужны машины
бордели, казино
Нужна нам, животастые
лишь только ваша кровь!
Нам ничего не нужно
нам не х*я терять
Поэтому нам хочется
когой-то повзрывать
А мамой нам Перовская
Нечаев папа наш
На ваших сидя трупах
мы выпьем русский квас
Пройдем по горло в крови
сожжем все города
А всем эстрадным звёздам
мы выколем глаза!


Радость
Выпустив два альбома распались
- это слова про нас
У меня прогрессирует шизофрения
приходит последний час
И я скоро сдохну, а если не сдохну
то буду уже не я
И нехорошим матерным словом
вспомнят меня друзья

Припев:
И я говорю спасибо за эту радость!

Я помню уют ночных коридоров
журчанье сортирной воды
Я помню как из процедурной палаты
выходишь совсем другим
И как по-свинячьи кричат психбольные
когда им вскрывают ебло
И я так хотел остаться и выжить
но это уже прошло

оригинал здесь: http://www.aminazin.lenin.ru/

зы часть этих текстов я уже приводил, вот тока не помню, тута или еще на ване

Или вот еще один прекрасный стих цытировавшегося уже тута Олега Селютова. Ну может быть не столь прекрасный как про зайчика (тот меня несколько дней не отпускал), но все равно очень прекрасный:

Граждане любят,
когда сыровато и тесно
Граждане стонут во сне под покровом берлоги
Песню заводит некто печально известный
Всем раздадут по весне деревянные ноги

Спит караул у дверей Оружейной палаты
Время стучит каблуком золотое копытце
В лужу упало облако сахарной ваты
Чем-то забрызгав милые девичьи лица

Ходит медведь по Рязанскому сука проспекту
Давит уверенной лапой пивные палатки
Мясо трепещет, как знамя забытой победы
Пух с тополей навсегда забивается в складки

С каждым движением воздух становится гуще
Черный ковчег из говна накренился и тонет
Я помогаю, ножом добивая ползущих
На о*уительно ровном московском газоне

Еще Селютов. Вроде простенько, но почему-то цпляет:

жить на свете хорошо!
песня:

До чего же до чего
Жить на свете хорошо!
Это даже ничего
Если вдруг нехорошо

Хорошо что Путин есть
Приходи нас Путин есть
Не давай покоя нам
По сусекам по углам

Ножку Путин поглодай
Это счастье это рай
Ручку Путин откуси
Вот спасибо гран мерси

До чего же до чего
Жить на свете хорошо!
Это даже ничего
Если вдруг нехорошо

Хорошо что есть Грызлов
Как прекрасно нету слов
Не жалей моих костей
Разорви на сто частей

Зубки крепкие вонзай
Белы ребра угрызай
Ты Грызлов нам богом дан
Пусть кровавый бьет фонтан

До чего же до чего
Жить на свете хорошо!
Это даже ничего
Если вдруг нехорошо

Есть еще один такой
Наш Медведев дорогой
Ты Медведев не спеши
Вот тарелка вот ножи

Как начнешь тонуть в крови
Иванова позови
Иванов откроет рот
Нашу кровь лакать придет

До чего же до чего
Жить на свете хорошо!
Это даже ничего
Если вдруг нехорошо.

Отрывок из песни...

Е......й в рот, опять повестка.
В райский, так сказать, уголок поездка.
Приглашенье отдохнуть от родных третье.
Скоро будут без выходных пасставлять сети.

Руки за спину,
лицом в грязь.
Вниз как мразь.
Приз - двухгодовой выезд.

Первая остановка. Парковка, военкомат.
Мекомиссия, проверка, построенье в ряд.
Новоселье в казарме - стадо в стойле.
Два конченых года в награду. Все, чтоли?

Неет, лучше пахать дни и ночи
Отдавать труда горы, но хоть жить здесь по мелочи.
Все не так плохо, исправить можно.
Рвать кожу, выгребать дно - путь ложный.

Дал в рожу, ответил грубо, свернуть трудно.
Сбив оскому ушел на тонущее судно.
Потом в отделе гады завели дело.
Слушать не хотели, сняли побои с тела.

111-я УК, тяжкие телесные.
СИЗО, этапы зоны, бараки тесные.
Телефонная трубка, сквозь мутное стекло.
Родные так близко и так далеко.

На сердце трудно и легко.
Привет мам, правда
Лучше был бы я солдатом.

Блин, федя, у меня от твоих стихов головная боль начинется

1) к сожалению, это не мои стихи. Мне стихов писАть бог не дал

2) а когда совсем поправишься, зайди на аминазин послушай психбригадовских песен в формате риал-аудио. Это ващетрындец

Но, патчеркиваю, тока после того как СОВСЕМ поправишсо

зв поправляйсо

* * *
Тяжелы несжатые поля,
Золотого века полнокровье.
Чем бы стала ты, моя земля,
Без опустошающей любови!

Да, любовь, и до такой тоски,
Что в зените леденеет сердце,
Вместо глаз кровавые белки
Смотрят в хаотические сферы.

Закипает глухо желчь земли,
Веси заливает бунта лава,
И горит Нерукотворный Лик,
Падает порфировая слава.

О, я тоже пил твое вино!
Ты глаза потупила, весталка,
Проливая в каменную ночь
Первые разрозненные залпы.

ДОЖДЬ В НАГАСАКИ
Дождь в Нагасаки бродит, разбужен, рассержен.
Куклу слепую девочка в ужасе держит.
Дождь этот лишний, деревья ему не рады,
Вишня в цвету, цветы уже начали падать.
Дождь этот с пеплом, в нем тихой смерти заправка,
Кукла ослепла, ослепнет девочка завтра,
Будет отравой доска для детского гроба,
Будет приправой тоска и долгая злоба,
Злоба - как дождь, нельзя от нее укрыться,
Рыбы сходят с ума, наземь падают птицы,
Голуби скоро начнут, как вороны, каркать,
Будут кусаться и выть молчальники карпы,
Будут вгрызаться в людей цветы полевые,
Воздух вопьется в грудь, сердце высосет, выест.
Злобу не в силах терпеть, как дождь, Нагасаки.
Мы не дадим умереть тебе, Нагасаки!
Дети в далеких, в зеленых и тихих скверах,-
Здесь не о вере, не с верой, не против веры,
Здесь о другом - о простой человеческой жизни.
Дождь перейдет, на вишни он больше не брызнет.

* * *
По тихим плитам крепостного плаца
Разводят незнакомых часовых.
Сказать о возрасте! Уж сны не снятся,
А книжка - с адресами неживых.
Стоят, не шелохнутся часовые.
Друзья редеют, и молчит беда.
Из слов остались самые простые:
Забота, воздух, дерево, вода.
На мир гляжу еще благоговейней -
Уж нет меня. Покоя тоже нет -
Чужое горе липнет, как репейник,
И я не в силах дать ему ответ.
Хожу, твержу, ищу такое слово,
Чтоб выразить всю тишину, всю боль
Чужого мне, родного часового
С младенчества затверженный пароль.

Н. Гумилев.

ПЕСНЯ О ПЕВЦЕ И КОРОЛЕ
Мой замок стоит на утесе крутом
В далеких, туманных горах,
Его я воздвигнул во мраке ночном
С проклятьем на бледных устах.

В том замке высоком никто не живет,
Лишь я его гордый король,
Да ночью спускается с диких высот
Жестокий, насмешливый тролль.

На дальнем утесе, труслив и смешон,
Он держит коварную речь,
Но чует, что меч для него припасен,
Не знающий жалости меч.

Однажды сидел я в порфире златой,
Горел мой алмазный венец,
И в дверь постучался певец молодой,
Бездомный бродячий певец.

Для всех, кто отвагой и силой богат,
Отворены двери дворца;
В пурпуровой зале я слушать был рад
Безумные речи певца.

С красивою арфой он стал недвижим,
Он звякнул дрожащей струной,
И дико промчалась по залам моим
Гармония песни больной.

"Я шел один в ночи беззвездной
В горах с уступа на уступ
И увидал над мрачной бездной,
Как мрамор белый, женский труп.

Влачились змеи по уступам,
Угрюмый рос чертополох,
И над красивым женским трупом
Бродил безумный скоморох.

И смерти дивный сон тревожа,
Он бубен потрясал в руке,
Над миром девственного ложа
Плясал в дурацком колпаке.

Едва звенели колокольца,
Не отдаваяся в горах,
Дешевые сверкали кольца
На узких сморщенных руках.

Он хохотал, смешной, беззубый,
Скача по сумрачным холмам,
И прижимал больные губы
К холодным девичьим губам.

И я ушел, унес вопросы,
Смущая ими божество,
Но выше этого утеса
Не видел в мире ничего".

Я долее слушать безумца не мог,
Я поднял сверкающий меч,
Певцу подарил я кровавый цветок
В награду за дерзкую речь.

Цветок зазиял на высокой груди,
Красиво горящий багрец...
"Безумный певец, ты мне страшен, уйди".
Но мертвенно бледен певец.

Порвалися струны, протяжно звеня,
Как арфу его я разбил
За то, что он плакать заставил меня,
Властителя гордых могил.

Как прежде, в туманах не видно луча,
Как прежде, скитается тролль.
Он, бедный, не знает, бояся меча,
Что властный рыдает король.

По-прежнему тих одинокий дворец,
В нем трое, в нем трое всего:
Печальный король, и убитый певец,
И дикая песня его.

МАСКАРАД
В глухих коридорах и в залах пустынных
Сегодня собрались веселые маски,
Сегодня в увитых цветами гостиных
Прошли ураганом безумные пляски.

Бродили с драконами под руку луны,
Китайские вазы метались меж ними,
Был факел горящий и лютня, где струны
Твердили одно непонятное имя.

Мазурки стремительный зов раздавался,
И я танцевал с куртизанкой Содома,
О чем-то грустил я, чему-то смеялся,
И что-то казалось мне странно знакомо.

Молил я подругу: "Сними эту маску,
Ужели во мне не узнала ты брата?
Ты так мне напомнила древнюю сказку,
Которую раз я услышал когда-то.

Для всех ты останешься вечно чужою
И лишь для меня бесконечно знакома,
И верь, от людей и от масок я скрою,
Что знаю тебя я, царица Содома".

Под маской мне слышался смех ее юный,
Но взоры ее не встречались с моими,
Бродили с драконами под руку луны,
Китайские вазы метались меж ними.

Как вдруг под окном, где угрозой пустою
Темнело лицо проплывающей ночи,
Она от меня ускользнула змеею,
И сдернула маску, и глянула в очи.

Я вспомнил, я вспомнил - такие же песни,
Такую же дикую дрожь сладострасть
И ласковый, вкрадчивый шепот: "Воскресни,
Воскресни для жизни, для боли и счастья!"

Я многое понял в тот миг сокровенный,
Но страшную клятву мою не нарушу.
Царица, царица, ты видишь, я пленный,
Возьми мое тело, возьми мою душу!

ПАМЯТЬ
Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.

Память, ты рукою великанши
Жизнь ведешь, как под уздцы коня,
Ты расскажешь мне о тех, что раньше
В этом теле жили до меня.

Самый первый: некрасив и тонок,
Полюбивший только сумрак рощ,
Лист опавший, колдовской ребенок,
Словом останавливавший дождь.

Дерево да рыжая собака -
Вот кого он взял себе в друзья,
Память, память, ты не сыщешь знака,
Не уверишь мир, что то был я.

И второй... Любил он ветер с юга,
В каждом шуме слышал звоны лир,
Говорил, что жизнь - его подруга,
Коврик под его ногами - мир.

Он совсем не нравится мне, это
Он хотел стать богом и царем,
Он повесил вывеску поэта
Над дверьми в мой молчаливый дом.

Я люблю избранника свободы,
Мореплавателя и стрелка,
Ах, ему так звонко пели воды
И завидовали облака.

Высока была его палатка,
Мулы были резвы и сильны,
Как вино, впивал он воздух сладкий
Белому неведомой страны.

Память, ты слабее год от году,
Тот ли это или кто другой
Променял веселую свободу
На священный долгожданный бой.

Знал он муки голода и жажды,
Сон тревожный, бесконечный путь,
Но святой Георгий тронул дважды
Пулею не тронутую грудь.

Я - угрюмый и упрямый зодчий
Храма, восстающего во мгле,
Я возревновал о славе Отчей,
Как на небесах, и на земле.

Сердце будет пламенем палимо
Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,
Стены Нового Иерусалима
На полях моей родной страны.

И тогда повеет ветер странный -
И прольется с неба страшный свет,
Это Млечный Путь расцвел нежданно
Садом ослепительных планет.

Предо мной предстанет, мне неведом,
Путник, скрыв лицо; но все пойму,
Видя льва, стремящегося следом,
И орла, летящего к нему.

Крикну я... но разве кто поможет,
Чтоб моя душа не умерла?
Только змеи сбрасывают кожи,
Мы меняем души, не тела.