ГП Малайзии'11.....

А это вообще вопрос сложный. Недогретая шина изнашивается быстро. Перегретая шина тоже "умирает" быстро. Часто настраивают машину на дополнительный прогрев шин, если они не догреваются, и наоборот. При этом поведение автомобиля будет одинаковым как на тех, так и на других настройках. Это скорее уже вопрос к инженеру, а не к пилоту. Хотя предпочтения пилота конечно тоже учитываются. Хотя вот в Вильямсе часто пилотов вообще не слушали. Настраивали машину как считал нужным Патрик Хэд, а пилот пусть рулик крутит, а пестеть лишнего ему не надо.

Это только твои проблемы. Мне на них насрать. Абсолютно.

Шадов, я канеш понимаю, что тебе немного обидно за лошатку. Но это не повод сперва постить утверждения, а потом в лучших еврейских традициях в них сомневаццо.

Да, негр убил шины, за счет чего его сперва догнала лошатка, а потом и сам вылетел. Контакт с лошадиным антикрыло грозил тока проколом и врят ле сильно сказался на износе: вспомни аналогичный эпизод в брозилие с шумахером и монтойей

Есчо и антисемит. Юра, в процессе просмотра гонки - у мну все будут пидорасоме и долбоебаме (я шо, и тода беречь адреналин должен?). А потом - пытаюсь трезво (в меру полноты сосуда с пивом) разобраццо. Вот посему ни Виталика ни Льюиса вины я пока 100% не вижу. Льюис уже сам сказал - что виноват ранний первый пит: http://www.f1news.ru/news/f1-65450.html

Фото

Трезво у тя не получаеццо. Эт еще один повод отказаццо от бухла

Левая отмаза. У баттона пит был всего на круг позже и ниче, как-то доехал.

Педалий - эт ваще пипец. Ща лень поднимать покруговку када он заезжал, но по ощущениям последний комплект ему поставили круга на три-четыре позже, чем Нику.

С хуя ли? Употребление прилагательного "еврейский" = антисемтизм?

Хуйню не пиши, ок?

Взаимно

Сломано тут или нет рулевое?

[ame]http://www.youtube.com/watch?v=C2mGXtAJ9a4[/ame]

Смотрим быстро, сейчас удалят

ничего там не сломано, сломалось после приземления.

Это не WRC все же.

Какой мудак там такие горы не выровнял?

Йурей, ты как старый пер-ун ненавидящий евреев :
Я сижу со стариком и его сыном Пьеро Ларди в задней комнате ресторана Cavallino, напротив завода в Маранелло. Мой итальянский хотя и стал уже вполне пригодным, но на таких переговорах Ларди всегда делает итало-английский перевод. Он охотно желал бы, чтобы я остался и в 1977 году, сказал Старик, что для этого нужно? Команда с двумя гонщиками, а не с тремя, говорю я, поскольку это превысило бы возможности техников и механиков. И в качестве второго пилота я охотно бы увидел Регаццони. Это будет сложно, его я хотел бы отстранить, говорит старик. Мы немного говорим о том, о сем, и я все время повторяю, что для меня было бы замечательно, если Регаццони останется.
В один момент он спрашивает, что я думаю о деньгах. Сколько я потребую? Я называю ему сумму в шиллингах: столько-то миллионов шиллингов. Он молчит, встает, идет к телефону, звонит бухгалтеру Делла Каза и спрашивает его: сколько будет в переводе столько-то миллионов шиллингов? Ждет ответа, кладет трубку, возвращается и спокойно садится напротив меня. ПОТОМ ОН НАЧИНАЕТ ОРАТЬ ТАК, как я еще в жизни не слышал. Он кричит, как на вертеле: наглость, свинство, что я себе позволяю, я сошел с ума, нам не о чем больше говорить, нам не по пути, и когда он переводит дыхание, Пьеро быстро переводит последнее проклятие. Перевод – полезная "прокладка" в таких переговорах, ругательства делаются более абстрактными. Я говорю Пьеро, переведи ему, если нам не по пути, то я могу лететь домой. Пьеро говорит, чтобы я оставался сидеть. Так продолжается некоторое время, наконец, я говорю, что Феррари должен сделать встречное предложение. Нет,- говорит старик, он хочет видеть в своей команде только счастливых гонщиков, а его встречное предложение не сделает меня счастливым. Ну ладно, тогда я действительно могу ехать домой. Раз мое предложение не принято и встречное не делается, то у нас нет шансов. Наконец, он делает предложение, на добрую четверть ниже моих требований, уже в лирах. Я злюсь и говорю Пьеро: объясни ему, что его менеджер уже предлагал мне на пару миллионов лир больше, он, что, хочет меня одурачить? Мой гнев не наигран, я теряю уважение, поскольку мы равноправные партнеры. Он хочет купить мои способности, а они стоят столько-то. Что? – кричит старик, - это правда про Аудетто? Да, - говорю я, позови его. Он зовет Аудетто, спрашивает его, верна ли названная сумма? Да, - говорит Аудетто, он предложил столько-то. Потом Феррари говорит мне: хорошо, если один мой сумасшедший служащий предложил столько, то ему придется согласиться. Аудетто он обещает еще поговорить с ним и отпускает его. Но это мое последнее предложение, кричит он на меня, ревет, как бык. Я показываю добрую волю и спокойно снижаю планку на процент. В ответ на это он успокаивается и говорит, что я бессовестный, это неслыханно, с него хватит, я перешел все границы, у него нервы, я хочу его смерти. Я прошу перевести Пьеро, что Ferrari без меня не стала бы чемпионом никогда. Пьеро: "Этого я не могу перевести, я этого не сделаю". Я ему отвечаю, чтобы он не трусил и спокойно переводил, причем быстро. Пьеро собирается с духом и переводит, краснея. Старик начинает снова кричать, он целый час ходит туда-сюда, пока не спрашивает, сколько я требую. Я опускаюсь еще на четыре процента, это мое последнее предложение. Потом он говорит: ОК, EBREO – "ладно, еврей". Но это ему позволительно, это входит в цену. В этот момент он прелестный и славный, очаровательный старик, самый приятный собеседник, какого можно себе представить.

О, еще один ебанько, которому употребление прилагательного "еврейский" режет походу не тока слух. Превед, кагдила!