Сепанг-2013

Кристиан Хорнер: «Команда заняла четкую позицию. Марк знает, что мы никем не манипулировали, не было никакого заговора, так зачем ему обдумывать будущее? Это всё чистые эмоции. После гонки мы устроили внутренний брифинг, и я ещё раз поговорил с обоими пилотами. Себастьян извинился и перед Марком, и перед командой. Всё в порядке, и теперь мы полностью сконцентрировались на следующей гонке».

Хельмут Марко: «На пресс-конференции Себастьян принес извинения – я считаю это первым правильным шагом. После финиша мы провели традиционный брифинг по итогам гонки, на котором гонщики обменялись рукопожатием, так что для нас инцидент исчерпан. Теперь нужно продолжать работать в конструктивном ключе.

Когда речь идет об интересах команды, должны быть определенные границы, а гонщик, безусловно, обязан подчиняться. Мы не требуем от Феттеля кардинальной смены линии поведения, но в случае повторения подобной ситуации он должен действовать разумно. Себастьян подавлен. Он не ожидал от себя столь агрессивного поведения в той ситуации. Не думаю, что он повторит свои действия.

Мы попросили Феттеля заехать на пит-стоп раньше Уэббера, чтобы нас не смог опередить Хэмилтон. После этого Себастьян серьезно прибавил в скорости, а Марк проехал относительно медленный круг. Отрыв между ними составлял четыре секунды. Тогда Уэббер получил информацию об износе резины, а я, честно говоря, заволновался, что отрыв между ними сократится. К сожалению, мои опасения подтвердились.

Для подобных ситуаций есть код – "21". Гоночный инженер Феттеля дважды повторил его по радио, но реакции не последовало. Как я уже говорил, тогда Кристиан Хорнер напрямую связался с Себастьяном. В этом случае надо проконтролировать, чтобы машина находилась на прямой, поскольку на том отрезке трассы находились повороты, которые надо проходить на скорости 250-260 км/ч. Феттель как раз находился в последнем повороте. Тогда мы попросили его сохранить позицию и спокойно финишировать. Вместо этого Себастьян предпринял атаку на главной прямой, и ситуация вышла из-под контроля. Мы уже ничего не могли сделать. В Себастьяне проснулся охотничий инстинкт».